Моя милая, вырвав лоскут посеревшего платья,
Промокнёт свои губы в блестящей, дешёвой помаде;
Распахнутся навстречу ей гулкие, пьяные двери -
Бар ликует, завидев противную, мерзкую Мэрилин.
За ней след перегара, будто за диáконом - лáдана,
Глазами голодными с ног до макушки облапана -
Зал словно затих, пока Мэри считает в уме,
У кого кошелёк поплотнее и взгляд пощедрей.
_____________________________________________
Я был пьян до чертей и готов угостить пивом леди,
Но к своей неудаче ее посчастливилось встретить
Тушившей окурок в сортире на мокром полу,
Сдавив мне одну из протертых, заласканных струн -
Как вскинула красные в ржавое небо безропотно,
Протянув между всхлипов глухим и прокуренным шёпотом:
"Отец, исповедуйте грешницу, только не смейтесь,
В долгу не останусь и сделаю скидку, вот крест вам.
Мне тошно рыдать утром во всепрощающий кафель,
На коем вчера меня трое безбожно драли.
Превращаться при виде купюры в бездушное тело.
Я, отче, не денег, любимой побыть хотела.
Отец, он художник, он - птица других высот:
Не может, как я, так продать себя в час за пятьсот,
Искусство не кормит, пока нет приставки "лучший",
Но в обилии пищи духовной, блять, хочется кушать.
Да и руки творца не для грязной, ущербной работы.
Он твердил, с моим личиком легче найти пару злотых,
Для женщин недурных бог создал промискуитет*,
В них личность, скорей, не достоинство, а рудимент.
Не думайте, отче, за все благодарна судьбе,
Но мелкую душу мою омрачает лишь грех."
_____________________________________________
Я божьей рабе понимающе выдохнул в шею
И задвинул щеколду, начав свой обряд отпущенья.
Я, знаешь, поверил ей, худшей из барных фурий,
Пусть слепо и глупо, она, черт возьми, его любит.
Отпусти же грехи ее, Боже, не будь ты подонком,
Этой женщине
В рваных чулках
И с глазами
Ребенка.
Твоя Бывшая
*промискуитет - беспорядочные половые связи.
